Глас вопиющего в пустыне 2. Короткие повести, рассказы, фантастика, публицистические и философские эссе - Любовь Гайдученко

При таких рассуждениях мне очень хотелось посмеяться над всеми этими «абхамовичами», но тут я вспоминала о своей личной обречённости, которая прямо-таки была разлита в воздухе вокруг меня в страшной концентрации. Ну вот кто я была после этого??? Козявка, много лет борющаяся с судьбой? Но я не умела не сопротивляться – этого природа мне отмерила в избытке, я ещё с тех пор, когда меня крестили (мне не было ещё и годика) вцепилась бедному попику в бороду, это долго вспоминали мои родные. То ли я испугалась, то ли мне вообще все эти религиозные дела не нравились ещё с пелёнок – кто теперь это поймёт? Но уже тогда было видно, что из меня вырастет вполне «протестная» личность.

И так оно и получилось. Протестовала я всю жизнь и против всего и всех. И допротестовалась… финал-то получился весьма плачевный…

Вообще, было такое ощущение от нынешнего моего состояния, что я одна на белом свете. Рядом со мной не было никого. И даже кричать не хотелось – «люди, где вы?» – понимала отчётливо, что ни до кого я не докричусь. Если кто-то мной и интересовался, то только для того, чтобы извлечь свою мелкую выгоду (надо же! Значит, не всё «человекческое» мной было потеряно, и не до конца была разорвана связь с теми, кого я начисто отрицала, если я ещё иногда могла пригодиться каким-то пусть даже нечистоплотным личностям – тут я вспоминала некого Петю, который всех людей видел только в свете своей корысти: могли ли они приносить ему прибыль или нет, говно и ничтожество был мужичок, но самомнение было ещё то!).

А те, кто мог меня понять – существовали ли вообще такие? На этот вопрос можно было смело ответить абсолютно однозначно: нет, нет и тысячу раз нет.

А я, как и абсолютно каждый человек, наверное, нуждалась в том, чтобы меня понимали…

Но этого почти никогда не было (если не брать в расчёт короткий период моей молодости, когда я совсем недолго общалась с интересной Личностью – она была профессором консерватории, пианисткой – вот она меня понимала, наверное, в силу того, что вообще была очень неглупой и многое понимала, а не только стремления и мысли зелёной девчонки, совсем недавно начавшей жить своей маленькой жизнишкой без опеки строгой бабушки), я привыкла находиться в безвоздушном пространстве и не дышать… И, когда дочь жестоко пнула меня под задницу, объявив: «Ты мне не мать!», именно поэтому я и выжила, а не сдохла от горя – потому что и до этого меня почти всегда предавали люди, с которыми я общалась по жизни, и неважно, что иногда это продолжалось много лет, и общение было очень тесным. Всё равно в конце меня неотвратимо ждало людское предательство.

Я, конечно, не собираюсь себя сравнивать с Иисусом Христом, хотя думаю, что если бы ему вздумалось явиться в наше время, эффект от его появления был бы такой же нулевой, как от моих этих писулек. Его бы просто не заметили сытые равнодушные ко всему, кроме своей тупой персоны, обыватели, как никто не замечает меня. Я могу начать умирать на глазах всей этой публики – наверняка они будут проходить мимо с полным равнодушием, может быть, даже со злорадством: «Наконец-то кончается эта дура, которая выпендривалась всю свою жизнь, противопоставляя её нашей, такой правильной и нужной, ведь мы всю жизнь упорно жрали, срали и размножались и не искали всяких глупостей, как эта странная тётка, считающая, что она лучше других». Я, конечно, никогда не противопоставляла себя и свои взгляды тупой толпе, состоящей из безмозглого быдла – ведь ежу понятно, что это заведомо безнадёжное предприятие. Я пыталась обращаться к лучшей части нашего общества, к тем, кто не погряз в погоне за материальными химерами, в ком ещё не убит Человек, порядочный и мыслящий. Я верю, что такие есть, и их не так уж мало. Но они, к сожалению, разрозненны и ничего не решают в этой жизни, где «сатана правит бал».

Всё я понимала – и что кончу я плохо, и что «так жить нельзя»… А что я могла сделать? Я напоминала себе муху, бьющуюся об стекло. Смотреть в зеркало на себя я уже не могла – рожа была абсолютно старческая. И когда я успела так постареть??? Я не могла смириться с тем, что эта ужасная старушка в морщинах – я, которая ещё недавно была цветущей женщиной.

Сказать, что я всё на свете ненавидела, было бы абсолютно неправильно. Нет, я всё ещё была открыта и людям, и новым заблуждениям. Смешно, но жизнь таких дураков, как я, абсолютно ничему не учит…

А тут вдруг всё сошлось одно к одному: моментально кончились те небольшие деньги, которые у нас называют «пенсией», перестал функционировать интернет, кошка, которая должна была вот-вот родить, тоже голодала (и это терзало мои нервы больше всего – я совершенно не могла видеть, как страдают животные), погода была полная дрянь – на пляже дул холоднючий резкий ветер, и море вздыбливалось огромными грязными волнами. Тот единственный человек, который мог мне реально помочь, сам сидел без денег. А самое главное – я ведь рассчитывала, наконец, остаться совсем одна, потому что нашла, вроде бы, неплохое пристанище на зиму – караулить дом, но семейство, состоящее из довольно тихого работящего нерусского мужика, симпатичной девочки двенадцати лет и назойливой полной дуры их жены и матери, которая никому не давала покоя, не торопилось уезжать в тот город, где они жили постоянно. Их отъезд всё затягивался и затягивался на неопределённое время, хотя девочке давно надо было в школу (лето прошло, шёл сентябрь).

Баба пугала, что она останется тут ещё на месяц или два – дел, видите ли, невпроворот (а что она делала, интересно, летом, если везде царил сплошной развал?) – дурная энергия в ней так и кипела…

А я голодала уже несколько дней. Нервы были на пределе, потому что не было и намёка на то, что ситуация как-то улучшится. Выхода даже не просматривалось. Всё было глухо, как в танке. Я не спала по ночам, а днём лежала в своей комнатке в слезах. Хотелось умереть – сил жить уже не было, но жизнь ещё тем и подла, что по заказу умереть невозможно.

Просто не верилось, что это закончится хорошо. За последние десять лет я уже привыкла, что всегда всё заканчивается полной катастрофой. Причина была простой, но озвучивать её не рекомендовалось: как только я выдавала свои «соображения» насчёт общества, устройства жизни и прочие комментарии, против меня сразу начинали ополчаться все примитивы и зауряды, которые теперь переместились из реальной жизни в виртуальную и резвились там на просторе, не рискуя быть пойманными за руку, когда творили очередную мелкую пакость ближнему.

Тем не менее, надо было продолжать жить. Лечь на берегу, уткнувшись головой в грязный песок (пляж никто не убирал, здесь вообще никому ни до чего не было дела), я не могла. И придумать что-то позитивное, что пошлО бы мне на пользу и изменило бы моё безвыходное положение, было просто невозможно. Работу здесь можно было найти только сугубо сезонную, да и на ту охотников было много – безработица, как и везде, была просто катастрофической, экономика страны лежала в полном развале, при последнем издыхании.

Сил слушать глупости, которые выдавала баба каждую минуту, уже не было. Самое последнее, что она придумала, было – «ты нас постоянно объедаешь» (как-то я взяла ложку сахара в чай). Это при том, что они позволяли себе брать мои продукты – помидоры, картошку, когда им было лень сходить на рынок. Было просто нестерпимо противно находиться рядом с такими людьми. Я ушла на пляж, хотя погода была преотвратная, и наплакалась там вдосталь, понимая, что глупая мерзкая баба не стоит моих слёз. Как всегда «на нервной почве» сильно закололо сердце и потом кололо весь день, не переставая.

Я прекрасно знала, что всю эту шушеру и рядом со мной нельзя было поставить!!! Одноклеточные обыватели, которые уйдут в землю, не сделав ничего полезного, ни разу в жизни не совершившие ни одного доброго поступка – что такое добро, они даже понаслышке не знали!..

И никогда я не могла понять, хоть меня убей, почему я вынуждена жить среди этой серой бессмысленной беспросветной духовно протоплазмы, особенно последние десять лет, когда лишилась своего угла из-за дочери, таким образом отплатившей мне за всё хорошее, за то, что я много лет отдавала ей всю себя без остатка

Я жду весны

Посвящается памяти Ляли, умершей 11 февраля 2008 года, а также людям, помогшим мне в трудную минуту – Вере, Наташе, Ире, Андрею и Татьяне Курдюмовой, которым я обязана тем, что написала эту повесть, а может, и гораздо бОльшим…

«И ВОЗДАСТСЯ ИМ ПО ДЕЛАМ ИХ…»

Вот так, наверное, люди сходят с ума. Сначала сломался ноутбук, за ним телефон, а потом начались такие катаклизмы, что не приведи Господь!!! И уже не только мои личные. Не знаю, как люди, а вот природа точно сошла с ума. Но по порядку. Дело в том, что я, Евгения Ливанова, десять лет назад попала в пиковую ситуацию и осталась без квартиры. И все эти годы я мотаюсь неприкаянно по жизни – куда меня только не заносило! И всё бы ничего, всё было не так страшно, пока я была, как говорится, «в расцвете сил» – я могла как-то подрабатывать и зарабатывать себе на кусок хлеба, иногда даже с маслом.